Бывший премьер-министр и депутат, один из наших лучших экономистов, Грант Багратян повторил на своей странице в Фейсбук свой предыдущий тезис о том, что Армянская Апостольская церковь препятствовала формированию государства на протяжении всей нашей истории. На это последовал корректный, во всяком случае, по форме, ответ вице-спикера Национального собрания, а также отклики наших священнослужителей, некоторые из которых были корректными, а некоторые – нет. Затем «карательная бригада Фейсбук» напала на Шармазанова, не столько для защиты Багратяна и его идей, как из стремления набрать «оппозиционные лайки».
Понятно, что на компьютерной странице невозможно рассмотреть всю сложность взаимоотношений государства и церкви, я уже не говорю о том, что для этого необходимо углубиться в сам вопрос. Вместо этого можно сказать два слова о той злости, с помощью которой стороны пытаются доказать свою правоту. Особенно, когда речь идет о таком деликатной и священной теме, как духовная жизнь человека. Если я верующий, это вовсе не значит, что я имею право упрекать кого-либо: «Почему вы атеист (католик, мусульманин, Свидетель Иеговы), значит вы не армянин» и тому подобное. Или: «Почему вы, будучи последователем Апостольской церкви, совершаете ритуалы так, а не этак?». Но и атеисты, и остальные не должны попрекать меня, высмеивать из-за того, что я верую, или, что я верую так, как считаю правильным сам. Я действительно верю, что помимо этого материального мира существует так называемый «тонкий мир», в котором «живут» души. Но ключи к этому миру индивидуальны. Никто «посторонний» не может входить туда, особенно государство.
Часть моей жизни я прожил в период, когда народу государством официально была навязана «религия» коммунистов, с «евангелиями» классиков марксизма. Теперь мы хотим сделать то же самое в школах? Значение духовного воспитания, безусловно, велико, но в государственных школах оно должно ограничиваться всеобщими гуманистическими идеями, а не пропагандой одной религии. Остальное – дело общественных структур.
Церкви, я думаю, тоже нужны. Например, я очень хотел бы, чтобы там, где я живу – в Зовуни, имелась церковь, потому что, я думаю, что в церковь предпочтительнее идти пешком. Но когда я представляю, что какой-нибудь «пузатый», из каких-то своих соображений, скажем, предвыборных или других подобных, начнет строить эту церковь, а затем в рекламных репортажах люди начнут восклицать – «о, великий филантроп, о, преданный сын нации», то я понимаю, что в такую церковь я не пойду.
